массу, разрушены все горизонтальные связи между людьми, а человек остается один на один с партией-государством, которое становится единственной референтной группой. СССР приблизился к этому «идеальному типу» тоталитаризма в конце 30-х гг., после Большого террора.

Процесс распада общества на человеческие атомы был инициирован уже политикой «военного коммунизма», гражданской войной и «красным террором».

Число жертв ВЧК за период 1918–1922 гг. составило, по разным оценкам, от 140 до 200 тыс. человек. Фактически размах «красного террора» был еще большим: по оценке Р. Конквеста, еще не менее 300 тыс. человек были расстреляны карательными отрядами, погибли входе подавления крестьянских антибольшевистских восстаний, забастовок и т. д. (Заслуживает упоминания тот факт, что деникинская комиссия по расследованию деяний большевиков в период 1918–1919 гг. насчитала 1 700 000 жертв «красного террора».

«Красный террор» ставил своей целью «ликвидацию буржуазии как класса» об этом заявлял один из руководителей ВЧК М. Лацис. Была подвергнута репрессиям прежде всего элита российского общества – аристократия, предприниматели, торговцы, «буржуазная интеллигенция», офицеры, чиновники старого государственного аппарата. Уже в 1918 г. были запрещены все оппозиционные большевикам партии – вплоть до самых левых, а их члены либо подверглись политическим преследованиям, либо были вынуждены эмигрировать. У Ленина, по удачному выражению А. Авторханова, было «намерение осчастливить страну на костях ее активного политического меньшинства и духовно-интеллектуальной элиты». Особого упоминания заслуживают начавшиеся сразу после Октябрьской революции кровавые гонения на православие, «от века служившее духовным фундаментом и идеологическим стержнем российской державы». В ходе гонений на Православную церковь в 1918–1923 гг. было уничтожено 8 тыс. священнослужителей. Массовый террор широко использовался при «расказачивании» (коммунистический геноцид в отношении казачества, по некоторым оценкам, привел к гибели более 1 млн человек) и при подавлении крестьянских восстаний против политики продразверстки. Для подавления антибольшевистских выступлений широко использовались башкирские, латышские и венгерские карательные отряды, общая численность которых к концу гражданской войны составляла около 250 тыс. человек. Таким образом, террор ленинской эпохи не только ликвидировал всякую политическую оппозицию большевистскому режиму, но и уничтожил сословия, т. е. в значительной степени разрушил существовавшую социальную стратификацию, атомизировал общество. Разрушение основ гражданского общества и существовавшей в России групповой структуры было инициировано первой же фундаментальной акцией большевистской власти – национализацией частной собственности, которая привела к этатизации всей экономической жизни страны. Уже в гегелевской концепции гражданского общества одной из его несущих опор выступала частная собственность. «…Как реальное условие осуществления начала свободы, как конкретный фундамент необходимого строения общества в форме гражданского общества, прочно утвержденное право личной собственности есть необходимая и неустранимая основа общественной жизни… – писал С. Л. Франк. – …Частная собственность есть реальное условие бытия человека как духовно-телесного существа; тем самым она есть реальное условие его свободы как члена общественного целого и, следовательно, условие бытия самого гражданского общества». Ликвидация частной собственности и частнопредпринимательских отношений в ходе «красногвардейской атаки на капитал» подорвала основы независимого существования личности, возможность личной самореализации. «У всего населения, вместе с правом собственности, принципиально отнята экономическая свобода и тем подрезаны самые корни личной свободы», – констатировал в 1921 г. П. Б. Струве. Упразднение собственности элиминировало основы существования любых автономных социальных групп и облегчило абсорбцию гражданского общества тоталитарным государством.

Итогом гражданской войны и «красного террора» была гибель в 1918–1920 гг. 10,2 млн человек. В результате ставшего следствием большевистской политики «военного коммунизма» голода 1921–1922 гг., затронувшего в основном Поволжье, страна потеряла 5,05 млн человек. Таким образом, число жертв первых пяти лет большевистского правления превышает 15 миллионов. Кроме того, из страны выехало в эмиграцию более полутора миллионов человек, среди которых было значительное число представителей политической, экономической и интеллектуальной элиты России. Последствия Октябрьской революции, гражданской войны и «красного террора» фактический основатель российской социологии П. А. Сорокин в 1922 г. суммировал следующим образом:

«Изменения, испытанные населением России… типичны для всех крупных войн и революций. Последние всегда были орудием отрицательной селекции, производящей отбор «шиворот навыворот», т. е. убивающей лучшие элементы населения и оставляющей жить и плодиться «худшие», т. е. людей 2-го и 3-го сорта.

И в данном случае у нас погибли преимущественно элементы:

а) наиболее здоровые биологически,

б) трудоспособные энергетически,

в) более волевые, одаренные, морально и умственно развитые психологически…

…Население Европейской России, – пишет далее русский социолог, – потеряло в войне почти одну седьмую часть, население Азиатской России – только 1/30. Это значит, что война и революция унесли главным образом те элементы, которые строили Россию, составляли ее ядро и по своим свойствам были выше азиатских инородцев».

Процесс разрушения традиционных социокультурных структур в России был стимулирован насильственной коллективизацией сельского хозяйства 1929–1932 гг. Этот социальный катаклизм нередко именовался «второй тоталитарной революцией», «революцией сверху». Коллективизация означала навязывание основных политических и экономических принципов тоталитаризма важнейшей социальной страте России – крестьянству. Она, писал Л. Колаковский, «лишила собственности самый многочисленный социальный класс в России, раз и навсегда установила государственный контроль над сельским хозяйством, аннигилировала последнюю социальную группу, в какой-то мере независимую от государства… и с помощью голода, массового террора и убийства миллионов сломила дух населения и беспощадно выжгла последние следы сопротивления режиму». Направленность коллективизации сельского хозяйства на разрыв с традицией подчеркивал французский советолог А. Безансон. «В проекте было уничтожение первичной ячейки крестьянского мира, последней материальной связи со старым режимом – деревни… – писал он. – Предусматривалась ликвидация деревни и избы, традиционных элементов организации сельской жизни, и поголовное переселение крестьян в крупные жилищные блоки». В русской деревне в 1929–1932 гг. был уничтожен слой наиболее трудолюбивых, продуктивных и зажиточных крестьян. В ходе коллективизации было ликвидировано более 1 млн крестьянских хозяйств и из деревень было депортировано в Сибирь и Казахстан, по некоторым оценкам, до 8 млн чел. В результате вызванного коллективизацией голода 1932–1933 гг. погибло, по-видимому, 56 млн человек; от голода особенно пострадали Украина, Северный Кавказ, Средняя Волга.

Коллективизация стала демографической и социальной катастрофой. Резко упала квалификация совокупного сельскохозяйственного работника страны. Фактически в ходе коллективизации крестьянство было отчуждено от земли и, следовательно, утратило свою социальную сущность.

Помимо этого, в результате коллективизации из деревни было выброшено от 15 до 25 млн крестьян, которые составили основную массу новых работников промышленности. Миллионы выходцев из деревни стали рабочими на стройках пятилеток, приняли участие в сооружении индустриальных гигантов. Если в 1928 г. примерно 80 % всего работающего населения СССР было занято в сельском хозяйстве, то в 1940-м – только 54 %, а городское население в 1926–1939 гг. увеличилось на 30 млн человек, численность же советского рабочего класса за тот же период возросла с 9 до 24 млн человек – преимущественно за счет крестьян, ушедших из деревни в ходе коллективизации.

С началом коллективизации в 1929 г. новая волна гонений обрушилась на православие. Всего в СССР с октября 1917-го по начало 1940 г. было физически уничтожено 42 000 священнослужителей Русской Православной Церкви. В 1932 г. была объявлена «безбожная пятилетка»: коммунистическое